Седьмая чаша - Страница 106

106

Коронер мотнул мне головой, и мы стали подниматься по лестнице.

Первой комнатой, в которой мы очутились, оказался кабинет. На большом столе среди бумаг и гусиных перьев лежали замусоленные книги. Я взял одну и попытался разобрать почти стершееся название. «Наставление в христианской вере» Жана Кальвина. Я слышал о нем. Он был самым радикальным и непримиримым из нового поколения европейских реформаторов.

Харснет поднял руку.

— Тсс! — прошептал он. — Я что-то слышал.

Он показал на дверь в конце коридора, подошел к ней и резко распахнул. Изнутри послышался истошный крик. Это была спальня, в которой безраздельно господствовала огромная кровать. На перине лежала обнаженная женщина. Скорее даже не женщина, а девочка-подросток, с гладкой кожей и светлыми волосами. Она схватила простыню и прикрылась ею до самой шеи.

— На помощь! — верещала девчонка. — Грабители!

— Тихо! — рявкнул Харснет. — Я помощник королевского прокурора, а ты кто такая?

Девушка смотрела на нас во все глаза, но не отвечала.

— Ты шлюха Ярингтона? — задал вопрос Харснет.

В его голосе звучала злость.

— Как тебя зовут, девочка? — ласково спросил я.

— Абигайль, сэр. Абигайль Дэй.

— И ты женщина преподобного? Пойми, лгать не имеет смысла.

Она залилась краской и кивнула. Лицо Харснета исказила гримаса отвращения.

— Ты соблазнила слугу Господа!

В глазах девушки вспыхнула обида и зажглись бунтарские искорки.

— Это еще кто кого соблазнил! — огрызнулась она.

— Не смей пререкаться со мной! Надо же, тварь вроде тебя — в постели преподобного! Ты не боишься за свою душу?! — Харснет уже кричал, его лицо пылало гневом. — А за его?

За последние несколько дней я успел проникнуться уважением к коронеру, и он мне даже стал нравиться, но ужасные события этого вечера открыли для меня новую сторону его личности — жесткую, бескомпромиссную преданность вере.

Видимо, страх девчонки уступил место злости, и она яростно ответила:

— После того как моего отца повесили, я только и думала о том, как бы удержать душу в теле! Например, когда воровала кошельки у джентльменов.

В ее голосе зазвучала горечь.

— Это убило мою мать.

Харснета нисколько не тронуло это искреннее признание.

— Давно ты здесь? — спросил он.

— Четыре месяца.

— Где Ярингтон подобрал тебя?

Она замялась, но все же ответила:

— В борделе в Саутуорке, куда он часто захаживал. У нас там много попов бывает, — доверчиво призналась девушка.

— Они всего лишь слабые люди, а вы способствуете их грехопадению! — Голос Харснета дрожал от злости и возмущения.

Это была пустая трата времени.

— Тебе приходилось слышать о шлюхе по кличке Елизавета Уэльская? — спросил я.

— Нет, сэр.

Она переводила взгляд с Харснета на меня. Ее снова охватил страх.

— А почему вы спрашиваете, сэр? Что случилось?

— Твой хозяин мертв, — бесцветным голосом сообщил Харснет. — Его убили нынче вечером.

У Абигайль отвисла челюсть.

— Убили?

Коронер кивнул.

— Одевайся. Я забираю тебя в тюрьму архиепископа. Там тебе зададут еще кое-какие вопросы. По тебе никто не будет скучать, — жестко добавил он. — А если ты станешь артачиться, тебя как шлюху привяжут к повозке и проволокут по всему городу.

Вконец напуганная девица разразилась рыданиями, и я поспешил успокоить ее:

— Всего лишь несколько вопросов, связанных с твоим хозяином. Соберись и оденься. Мы будем ждать внизу.

Я взял Харснета под руку и повел к выходу из спальни. Когда мы вышли, он сокрушенно покачал головой.

— Разнообразны сети, которые дьявол расставляет, чтобы склонить нас к грехопадению.

— Мужчина всегда остается мужчиной, — нетерпеливо ответил я. — Так было и так будет во веки веков.

— Вы циник, мастер Шардлейк. Человек слабой веры. Лаодикиец.

Я вздернул брови.

— Вы говорите фразами из Откровения.

Харснет удивленно моргнул, наморщил лоб и поднял руку в извиняющемся жесте.

— Прошу прощения. На меня произвело слишком сильное впечатление то, что мы видели сегодня. Но вы же понимаете: если бы Ярингтон не подцепил эту шлюху, его бы не убили. Преподобного погубило его собственное лицемерие.

— Да, я думаю, вы правы.

Харснет устало закрыл глаза, а потом взглянул на меня.

— Почему вы спросили про Елизавету Уэльскую?

— Так звали женщину, с которой жил коттер Тапхольм. Вот я и подумал: может, убийца получал нужную ему информацию через бордель? Двое грешников, которых покарали смертью. Теперь понятно, почему Ярингтон очень даже укладывается в схему убийцы.

— Да, укладывается. — Лицо Харснета напоминало застывшую маску. — Я выясню, что это за бордель.

— Будьте помягче с этой девочкой, — попросил я. — Лютость тут не поможет.

— Посмотрим, — проворчал он.

Слуга Тоби сидел на кухне. Рядом с ним примостился перепуганный мальчик лет десяти, с грязными босыми ногами, одетый в какую-то рвань и пропахший конюшней. Он смотрел на нас большими круглыми глазами из-под шапки каштановых волос.

— Это еще кто? — спросил Харснет.

— Тимоти, сэр, подручный конюха, — сообщил Тоби. — Встань, когда пред тобой знатные люди, ты, маленький грязный болван!

Мальчик поднялся на дрожащие ноги.

— Оставь нас, мальчик, — велел Харснет.

Парень развернулся и выбежал из кухни.

— Та-ак, — язвительно протянул коронер, обращаясь к слуге, — значит, дома так-таки никого и нет?

— Он хорошо платил мне за то, чтобы о ней никто не узнал, сэр, — убитым голосом ответил Тоби.

106